Две судьбы в одностишиях

Жизнь и судьба в одностишиях

Мной любоваться лучше издалёка!

Из парня выйдет толк – и не вернется!

Быть умным рядом с вами очень глупо!

Он – медный лоб, но с золотой медалью!

На дурака учиться надо долго!

Я вас люблю, но я чуть-чуть женатый!

Я стал отцом, поверьте, поневоле!

Ты смотришь грустно, словно гинеколог!

Лицом к лицу я бицепс не увидел!

Ты – не добро, хотя и с кулаками!

Ношу на сердце камень – для защиты!

Нам было скучно… Получилась тройня!

Как быстро тётя Аня стала тёщей!

На завтрак блюдо – каша в голове!

Любовной лодке негде здесь разбиться!

И это деньги? Что-то не похоже!

Я для тебя – лишь сырьевой придаток!

Подставив спину, сохраню лицо я!

Я делаю ошибки только к месту!

Я слишком честен, чтобы верить в правду!

Прости мне, совесть, что тебя я мучил!

Я жил, я верил… Вдруг пришла повестка!

А суд присяжных видел мою тещу?

Мое призванье – доедать за сыном!

Твоя фамилия – уже диагноз!

Парил орлом – но счастье проворонил!

Он умер лишь по сокращенью штатов!

Очнулся он, когда его вскрывали!

Он был хорошим… но его простили!

Всё в жизни мелочь. И размена – нету!

Вечные вопросы

Откуда ты в моей капусте взялся?

И что изменишь, раз уже родился?

И кто привел собаку в нашу школу?

Ты в курсе, что Толстой писал не в рифму?

Кто вас учил так умно ошибаться?

Опять ты выпил водку вместо папы?

Как выйти в люди, выйдя из себя?

Да, я влюбился крепко, но в кого же?

Ты так красива – или я напился?

А ты в одежде так же симпатична?

И сколько раз с тобою мы дружили?

Тебе приятно, да. А мне – жениться?

А можно быть женатым безответно?

А сколько лет учились вы на тёщу?

Почём сегодня пудра для мозгов?

Такой сарказм откуда в ваших ценах?

Скажите, где у вас прикреплен ценник?

Откуда ты взялось, моё похмелье?

Когда меня здесь наконец накормят?

Что в имени тебе моём, коллектор?

Удача, ты когда меня догонишь?

А можно отвечать не трёхэтажно?

Кто виноват? Что делать? Где укрыться?

А как назад достать из пяток душу?

Куда, куда ты, уезжаешь, крыша?

Упал с балкона. И к чему бы это?

И почему вы, ноги, не бежите?

А мы вообще того похоронили?

Ухо Ван Гога. Трагическая поэмка

Ухо Ван Гога

Поэма

Есть звукокраски за пределом слуха.

Жизнь – хороша. И Божий дух не глух.

Голландца перевязанное ухо

Открыло небосводу новый слух.

Звучало в этом ухе эхо Бога,

Полынной горькой вечностью дыша,

И эхо бесконечного Ван Гога

Звенит, как небосвод, у нас в ушах.

Сухой голландец, тощий и небритый,

Сам для себя – дурдом, дурман и страх,

Взирает на подсолнечье с палитрой,

Сжимая трубку старую в зубах.

Наш мир стоит на смехе и тревоге,

Наш мир стоит на жертве и жратве…

У жертвы, выбранной жрецами в боги,

Перевернулся космос в голове.

Его холстов бессмертные ошибки –

Зрачка безукоризненный каприз:

Плывет над садом облако улыбки,

И в облаке струится кипарис.

Пылает ухо в пурпурном закате,

Кровь виноградников пьянее книг,

И пузырится звёздами хвостато

Ночного неба чёрный черновик.

Худой художник, воплощенье смуты,

Себя вписал в пустые небеса.

Нет у него ни тела, ни приюта:

Он весь – лицо, он весь – одни глаза!

Он слышит сердцем звуки небосмеха,

Он ловит кистью Божий смехолуч,

И ухо отзывается, как эхо,

В ушах листвы и в раковинах туч.

Он совершит святое разгильдяйство –

Мазком к холсту пришпилит высоту.

Джокондовское снится улыбайство

Подсолнухам, врисованным в мечту!

Звенит над храмом небо колокольно,

Чтоб нам зрачки от скуки протереть,

Но все же вечно смотрим мы – невольно –

Туда, куда так больно нам смотреть!

Прозрачная идет по склону лошадь,

И жалуется ей сквозь холст Ван Гог,

Что башмаки его устали слушать

Рассказы неоконченных дорог.

Сквозь лошадь проступают огороды,

Сквозь человека – ангельский смешок.

Но человек – не складчина природы,

Собрание ушей, ноздрей и щёк!

Забавно для взбесившегося взгляда

Вписать себя в холста пустой квадрат!

В пустую пропасть черного квадрата

Летит хмельной ловец искусства – взгляд!

Творец в сверкальне сна полузеркален.

С холста струится солнечная кровь.

Мозг гения прозрачно гениален,

И от мозгов сквозит сквозняк богов!

2

Вот он идет – не человек, – дурман,

Дурман небес, чудачества лекало.

Он пьян, давно упал бы он в бурьян,

Когда б за крылья небо не держало.

Он пьян, но не от нашего вина,

А от другого, – горше и суровей.

Кровь виноградников всегда красна,

Как солнце, конопатое от крови.

Он пил всю ночь глухой абсент легенд.

Полынный вкус небес во рту дымится.

Абсент легенд, священный элемент,

Он миражам даёт черты и лица!

А рано утром, только он проспится,

Увидит Бог, живой в его зрачке,

Как солнце сквозь подсолнухи струится,

Бушует, пляшет в каждом лепестке!

Пусть барабанит в жилах кровь-тревога,

Пусть грают птицы, небо вороша, –

Подсолнечье – вот небеса Ван Гога!

Подсолнухи звенят в его ушах!

Художество не худо. Всё – оттуда,

Где метеор – взамен карандашей.

Да, вот такая амплитуда чуда –

От неба до отрезанных ушей!

Третий глаз

Третий глаз

Когда во мне проснётся третий глаз

И я – сквозь толщу темноты – увижу

В глуби земной нефть, золото, алмаз

И будущее, ставшее мне ближе,

Произрастающее из земли,

Как тонкий стебелёк, без разрешенья,

Не опасаясь тлена, тла и тли,

Порой теряясь в огненной пыли,

Порой от зноя прикрываясь тенью, –

Я встану, холодом скупым дыша,

Над правдой, ложью, небылью и былью, –

И защебечет звонкая душа,

Как воробей, в клубах житейской пыли.

Я вижу всё: насквозь прозрачна мне

Вся подоплёка солнечного неба.

Я вижу: в небе – то же, что на дне,

В просторе – то же, что и в глубине,

Весь чуткий мир – живого сердца слепок.

Молчи! Возьмись за этот тяжкий труд,

Стальными обручами стисни сердце,

Как перст к устам прижавший Горпехруд,

Бог тишины, пророков и младенцев.

Молчи! Молчанье – правота твоя,

Самотворящееся изваянье.

Как форма для сверхпрочного литья,

В тебе пусть сформируется молчанье.

Оно набухнет сутью, возрастёт

И породит гигантов и титанов –

Укажет на три вечности вперёд

То, чем я был, чем после жизни стану.

И выпрямляется упрямый рот,

И кровь шумит в глухом удушье слова, –

И жизнь, прожитая наоборот,

С конца к началу, ждёт начала снова.

А если я, житейские кроты,

Не знаю правил вашей суеты, –

Я здесь, простите, попросту не в теме.

Я редок в этой солнечной системе.

Я редок там, где на базарах дня

Торгуются слепые за подделку,

Где давка, щебет, шум и толкотня,

Где небеса жидки, а реки мелки, –

Здесь, в солнечном сплетенье зла и лжи,

Я в тень, как в монастырь, собою заперт,

Я – не мираж, чтоб верить в миражи,

Я, сам себе – бедняк, и храм, и паперть!

Я сам себе – судья и приговор,

И преступление, и наказанье.

Ко мне Господь простор небес простёр,

Чтоб мой зрачок пил чистое сиянье.

Я сам в себе обрёл свои права.

Я их вскормил – слезами, потом, кровью.

От свежей истины кружится голова,

Хмельна, пьяна, жива – и тем права,

И небосвод подходит к изголовью…

Всё очень просто – проще простоты.

И с убываньем дней я не убуду.

Быть лишь собой, собой – до немоты,

До хрипоты, до вечной красоты,

Не знать остуды, не боясь осуды.

Мои слова понятны и просты.

Жизнь – хороша. И сердце верит чуду.

Мастер

Мастер

Я мастер по прочистке небосвода.

Я – небочист, шальной, как паровоз.

Я намастрячу дивную погоду,

На швабре пролетая между звёзд.

Я мастер по отделке беспорядка,

Артист весёлой бытовой тоски.

Когда б вы знали, как искусно, ярко

Умею я разбрасывать носки!

Я мастер по настройке идиотов

На нужную волну, на мирный лад.

В горкоме идиотом поработав,

Я понял их ума нехитрый склад.

Я мастер по наращиванью мозга.

Я лично нарастил его себе,

На переходах и на перекрестках,

Как на трубе, играя на судьбе.

Я мастер по открытию Америк.

Я их открыл сто двадцать штук вчера.

Одна – в пивной, другая – там, где скверик,

Ещё одна – в психушке, у врача.

Я – мастер по дрессуре тараканов.

Я – мастер по проглатыванью змей.

Я – слесарь Мирового Океана.

Я – Мастер, и со мной шутить не смей!

Абсурдомастер, тратить я не смею

Моей священной дури благодать.

Моя национальная идея –

Всю жизнь бесплатно дурака валять!

Нас много. Мы живём, как дышим, – хором.

Мы – мастера, и любит нас страна.

Когда придёт священная весна,

Когда Россия вспрянет ото сна, –

На стенах, на помойках, на заборах

Напишут люди наши имена!

Два стихотворения

Вчера "случились" два стихотворения. Как всегда, писал, не понимая, что пишется, - записывал, что слышалось. Потом, когда прочитал, первое меня напугало, второе - улыбнуло. Что ж, еже писах - писах. Может быть, когда-нибудь пойму смысл написанного. Неплохо бы.
Вот они, эти вещи.

* * *

В Министерстве Последних Ресурсов

Счётчик Гейгера свищет во мгле

О судьбе слуг имперского курса

На российской промозглой земле.

Сотни лет мы горбатились, гнили

У дверей парадиза Петра,

Чтоб стрелецкие жинки вопили

Про убитых во имя добра.

Вся Россия, Уралом горбата,

Спину горбила на рудниках,

Чтоб какой-то смешной император

На расстрел сына нёс на руках.

Пол-России – враги, не враги ли? –

В Соловках было втоптано в слизь,

Чтобы хворями и невралгией

Долгожданный встречать коммунизм.

Наши цели чисты и гуманны.

Только средства циничны и злы.

Идеалы имперской коммуны,

Как ботфорты царя, тяжелы.

Нарезает история крюки.

Пахнет порохом царский мундир.

Император и князь Долгорукий

Пьют и плачут под грохот мортир.

Царь по Рейну с Невы буйно жахнет,

Чтобы понял российский дурак,

Что Европа прогнившая пахнет,

Словно царский ядрёный табак.

Быстро слава Европы померкнет,

Стоит выйти на площадь полку…

Император прибит табакеркой?

Так и надо ему, дураку!

Петербургский закат нежно-розов,

И казна вдохновенно пуста,

И птенец улетает в Берёзов

Из петровского злого гнезда.

Разболтаются в небе вороны,

И слетаются со всех сторон

Остерманы, Лефорты, Бироны

На пророческий пир похорон.

Боже! Сколько их, кто же их гонит?

Что их пакостный вид говорит?

То, что в проруби зимней не тонет,

Очень славно, ребята, горит!

СРЕДЬ ШУМНОГО БАЛА, СЛУЧАЙНО...

(Дипломатический романс из очень недалёкого прошлого)

Мы на приеме встретились случайно

В ООНе было скучно без затей

Я сдержан был и трезв необычайно

Вы были в платье с адским декольте

А тут бесплатной выпивки до черта

Закуски дармовой хоть завались

И захотелось мне побить рекорды

Чтоб было что мне вспоминать всю жысь

И сразу воспылал я к вам любовью

И задрожало тело от огня

Какой-то хам из третьего сословья

Вас отлепить пытался от меня

Он оказался Вашим верным мужем

А я представил Ваш роскошный дом

Вы в пеньюаре из прозрачных кружев

Со мною почиваете вдвоем

Мой мат был поэтичен как зевота

Вы прятались за ширмой за стеной

Но тут Ваш муж сказал кому-то что-то

И люди в штатском бросились за мной

Я проявил роскошную отвагу

Цеплялся к люстре ползал под столом

Я прятался под тумбой и за флагом

За чьим-то недоразвитым послом

Я прятался за сырьевым придатком

Который мне придатком в морду дал

Меня всего забрали без остатка

Чтоб протрезвев на Вас я показал

Вы за железным занавесом скрылись

Меня тошнило я не ведал сна

Ну а наутро в мире разразилась

Проклятая холодная война

Я навсегда побил свои рекорды

И в той поры став лагерным з/к

Не бью по злым дипломатичным мордам

И не перечу мудрому ЦК

Чудак

                             Вспоминая Адия Кутилова...

Во мне живёт один чудак,
Его судьба – и смех и грех,
Хоть не понять его никак – 
Он понимает всё и всех.

Смуглее кожи смех его,
И волосы лохматей снов.
Он создал всё из ничего – 
И жизнь, и слезы, и любовь!

Из туч и птиц – его костюм,
А шляпа – спелая луна.
Он – богосмех, он – смехошум,
Он – стихонеба глубина!

Чудак чудес, в очках и без,
В пальто из птиц, в венке из пчёл,
Он вырос ливнем из небес,
Сквозь небо до земли дошёл!

Он благороден, как ишак.
С поклажей грешных дел моих
Он шествует, и что ни шаг – 
И стих, и грех, и грех, и стих!

Он состоит из ста цитат,
Он толмачом переведён
С наречья звёзд, что днем горят,
С наречья будущих времён!

Он стоязык, как сладкий сон,
Как обморок стиха без дна.
Смеётся лишь по-русски он,
А плачет – на наречье сна.

Пророк вселенской чепухи,
Поэт прекрасного вранья,
Он пишет все мои стихи,
А после – их читаю я!

Он – человек, он – челомиг,
Он пишет строчки моих книг,
Он в голове живёт моей
И делает меня сильней!

http://yakozyr045.wix.com/kozyrev

Горький мёд

Горький мёд

…Чтоб вековечно собирали пчёлы

Мёд Одина, хмельной и горький мёд.

Л.Мартынов

Мёд Одина, хмельной и горький мёд!

Тебя искали воины, пророки,

А находили – те, кто пишет строки,

В которых жизнь известна наперёд.

Мёд Одина! В нем – горький хмель высот,

В нём – город, рынок, улица, деревня,

В нём – правда, жгучая до воспаленья,

А кто его вкусил, – тот чужд вселенной,

И кто его простит! И кто поймёт!

Мёд Одина, хмельной и горький мёд!

…Всё дальше, дальше проникает взор

В земную плоть, в пороки и в пророков,

Он не боится сплетен и упрёков,

Всё – вопреки, и всё – наперекор!

И речь кривится, на губах дрожа,

И набухает в жилах кровь-тревога,

И горбится, пророчится душа,

Как чёрный ворон на плече у бога.

И в сердце потаённый скорпион

Яд мудрости неслышно источает,

И пусть душа пока ещё не чает,

В каких созвучьях отзовётся он!

Ведь я – не человек, а только взор,

Который Бог во тьму вещей простёр –

Всем вопреки, всему – наперекор!

Я обретаю сам в себе права

На слово, на пророчество и кару,

Но тотчас снисхожу из торжества

В глухую ночь немеркнущего дара.

Дар принесён! Постигни смерть и муку,

Чтоб ощутить, сам этому не рад,

Как небо, обернувшееся звуком,

Нам проникает в мышцы, в кровь, в талант;

Как, всей вселенною в ночи вспылив,

Господь течёт потоком метеорным

В ладони нищим, хитрым и упорным,

Кто понял непростой Его мотив.

Сквозь сумрак быта я звучу темней,

Чем в сердце индевеющая стужа.

И пустота, укрытая во мне,

Не принимает пустоты снаружи.

Чужую примеряя слепоту,

Я рифмой вижу лучше, чем глазами

Ту музыку, что гибнет на лету

Сквозь пустоту, зовущуюся – нами.

И я, слагая строки про Него,

Жду в темноте имён, сродни могильной,

Когда бумага вспыхнет от того,

Что я пишу на тишине стерильной,

Ведь там, где замерзает тишина,

Стоит Господь, Дающий Имена.

И всё – наперекор, и всё – вперёд!

На сильных мира плавится порфира,

Когда они, законов правя свод,

Вычёркивают ангелов из мира.

Их вычеркни – и станешь сам нулём,

В который вписан мир, лишённый Бога.

Ты – ноль, вещей далёкий окоём,

В ночи ночей безвестная дорога.

А я – пишу, на раны сыплю соль…

Чернильница бездоннее колодца!

Я чувствую, как головная боль

Из одного виска в другой крадётся,

Дрожит рука, кружится голова,

И всё вокруг – смешно, грешно, нелепо…

На языке – слова, слова, слова,

А дальше – только небо, небо, небо.

Я не надеюсь, что меня спасут

Все те, кому я помогал на свете, –

Поэт – чудак, насмешник, божий шут,

И кто его поймёт! И кто ответит!

Я не ищу в сердцах людей сродства, –

Мёд Одина не знает кумовства.

Я только повторяю назубок

Слова мои простые – ВЕК, БЕГ, БОГ.

Поэт – лишь звук, звучащий мозг планеты,

И кто его поймёт! И кто ответит!

Минуют нас и слава, и напасти, –

Я сам в себе, не в них обрёл права.

Для нас – отрава, а для прочих – сласти,

От них грешно слабеет голова.

Да минут нас и слава, и напасти, –

Безвкусные и приторные сласти!

А я иду своею тропкой длинной

Среди всемирной звонкой чепухи

И собираю щебет воробьиный

В серебряные, звучные стихи.

Я собираю говорок базаров,

Весёлый треск вселенской суеты.

В нем – Слово, и Пророчество, и Кара,

И плеск ручья, и шорох пустоты.

Поговорим о том, с чем я знаком,

О том, что было ведомо немногим, –

О странном привкусе под языком.

О боли под лопаткой. И – о Боге.

Всегда чужой живым, всегда живой,

Я вписан в круг небес вниз головой.

И я пишу, – поймите, господа, –

Для тех, кто с небом не играет в прятки,

Кто тишину Последнего Суда

Услышит между строк, в сухом остатке.

Сдвигая облаков небесный фронт,

Я вижу мир, прозрачный и весёлый,

Где вечно собираем мы, как пчелы,

Мёд Одина, хмельной и горький мёд!

http://kozyrevpoet.ucoz.ru/blog/gorkij_mjod/2016-04-14-150