Город Сон

 

ГОРОД СОН

1.      ПРЕЛЮДИЯ. ДОМ

…Утро жизни нашей,

Утро надежд и упований –

Медленно светом над землей расточается.

Под солнцем,

На бескрайней равнине Сибирской,

Посреди материка, синими реками прорезанного,

Горами высокими украшенного,

Лесами зелеными переплетенного,

В городе степном, казачьем, вольном, –

Дом стоит, большой, крепкий,

Как медведь, неповоротливый.

Стоит, покряхтывая сквозь дремоту вековую.

Мордой ворочает. Глаза-окна щурит.

За домом – амбары полные, битком набитые.

У дома, на траве дворовой – гуси на лапах красных выступают,

Как торговцы на базаре, покрикивают,

Шеи тянут: не идет ли кто?...

Свинья в луже спину чешет,

Петухи в сенях перекрикиваются:

Утро встает.

В домах – полумрак синий,

Окна желтыми лучами пронзаются только-только.

Но все уже на ногах. Половицы скрипят,

Сундуки по углам топчутся, друг друга теснят,

Шкафы пузатые, как попы, смотрят важно,

А в середине комнаты – стол, белой скатертью накрытый,

Белой, узорной, в цветах прозрачных тончайшей выделки.

И самовар на столе плоть светящуюся нежит,

Пыжится, надувается, словно солнце во брюхе держит,

Словно в его недра оно ночевать уходило.

Быт старый, быт привольный,

Полносочный быт иртышский.

А хозяин дома сего,

Хозяин жизни сей –

На войну ушел,

На войну братоубийственную,

На войну без правых и виноватых,

Войну всех против всех.

В поле за городом стоит, боя ждет

С войском большим,

В буре пыльной.

2.      БУРЯ

Пыльные бури летние!

Предвестия войн, и смут, и потрясений!

Вас я помню, вашу злобу сухую в сердце храню.

Сердце мое пустынное,

Афон мой внутренний,

Пустынь сокровенная  – слушай, слушай и содрогнись

Повести о Горе-Злосчастии русском,

Повести о граде обреченном,

Повести о горе века сего.

Пыльная буря царит над Градом обреченным.

Дома стоят, как клыки во рту,

Церкви куполами небо гложут,

Шпили башен в кровь заката вонзаются.

И над всем этим –

Пыль, пыль, пыль,

Пыль моей России,

Пыль прошлого, настоящего и будущего.

Красная пыль, в воздухе развеянная.

Вечная пыль человеческая.

Стомерные, стосложные, стогордые

Галактики пыли –

Размолотых судеб

Человеческих.

И видно оттуда,

Как злобно, спину выгибая,

Щетинится русская земля.

Рычит, зубы скалит, почву когтями разворачивает,

Клочья пены с клыков роняет, щетинится, ярится, злится,

Красными глазами в небо глядит –

Исподлобья,

Сморщенно,

Зло:

Битву великую чует.

3.      ПОРУЧИК

Армия стоит под городом.

К сражению готовится.

Стоят полки кавалерийские,

Стоят пушки дымящиеся,

Стоит пехота – рядами, рядами, рядами – без конца, без края.

Скоро бой. Бой страшный.

Бой заранее проигранный.

Скоро надлежит полкам землю сибирскую в иной цвет перекрасить:

Красной кровью – в черный цвет,

Черной кровью – в красный цвет.

Стоят полки. Воины боя ждут.

И среди воинов –

Поручик Георгий Тарский,

Вчерашний мальчишка,

Уже руки в крови обагривший,

С глазами цвета смолы липучей,

С улыбкой нервной на губах тонких.

Играет ветер в гриве белокурой. Одуванчиком развеваются волосы.

Британская шинель в плечах жмет. Сапоги не по размеру.

Сердце бьется – в груди тесно.

Стучит, стучит, стучит – словом одним:

– В бой! В бой! В бой!

Кровь того требует. Кровь пролитая – еще проливать зовет.

Скучно мертвым на том свете, живых к себе зовут.

И одна дорога живым:

– В бой! В бой! В бой!

Что делать? Быть или не быть? Убивать или убиту быть?

В бой скакать али не делать ничего?

…Действовать. Тратить себя. Разменивать человека на дела,

Золото – на монеты, монеты – на безделушки. Терять себя

В бесконечном множестве дел и поступков. Испепеляться. Распылять себя на атомы,

На крупицы человека, на мельчайшие неделимые частицы. Включать частицы

В круговорот правды и лжи, рождения, становления и гибели. Метаться в потоке

Одушевленным облаком из дел. Падать. Взлетать. Изменять себе.

Умирать в каждом начатом деле. Воскресать в каждом деле

Завершенном. И , безнадежно улыбаясь времени, умирать снова. Снова. Снова…

И все – ради чего? Чтобы из атомов потом воссоздать себя –

Трижды умершего и трижды воскресшего, трижды вывернутого наизнанку,

Трижды распятого по четырем сторонам света,

Трижды ставшего ничтожеством и трижды возросшего благодаря этому?

Стоит ли игра свеч! Игра, в которой мы превращаем себя

В горсточку карт, побиваемых одна за другой, и чем ранее

Они будут побиты полностью, тем больше мы получим

В конце! В конце… В конце жизни, смерти, бессмертия… себя самого.

Действовать!... Играть, сжигая душу и плоть, играть, не зная правил,

Играть, не имея воли вступить и выйти из игры… проявлять свою волю – вынужденно,

По приказу свыше быть своеобразным в трате себя и в выигрыше

Вечности. Действие… Игра, в которой все играющие проигрывают и все проигравшие

Умирают. Игра, игра… жестокая игра. Действие… Тишина… Жизнь.

И всё же – мы втянуты в эту игру, и отказ от нее

Не означает освобождения – недеяние есть тоже действие,

Притом самое затратное и кровавое. И летим мы, скопища пыли, над дорогой,

И перебирает нас вихрь, и уносит нечистый поток жителей всех областей,

Все в себе голоса заглушая. И иначе – нельзя. Жить – и терпеть. Жить – и терпеть.

Жить – и терпеть дела свои… Ибо только в терпении – правда.

Правда и победа. Жить… Играть… Проигрывать…

Действовать!...

4.      БИТВА

…А вдали, над городом,

Над форштадтами,

Над Волчьим Хвостом,

Над Порт-Артуром,

Над Захламиным,

Над Лукоморьем лукавым, над Беловодьем белым,

Над полями, лесами, степями страны моей –

Лицо Врага,

Лицо Планеты, взрывами-оспинами испещренное…

В небе смеется Чернобог, хохочет, людям блазнится,

Видится, чудится, чарует, с пути сворачивает:

– Ах вы, дети мои, а пролейте русскую кровушку,

А издырявьте русские груди русскими пулями,

А побросайте-ка русские головы русскому государю под ноги!

А повоюйте-ка за правду свою да против правды чужой!

И вы за Россию, и они за Россию – и все вы против нее!

Бойтесь, бейтесь, воюйте, бедуйте,

скачите в танце цепочкой единой –

В жерла пушек,

В пасти боен,

В прорву земли русской –

Давно она русской плоти не ела, давно постом себя томила –

Пора разговеться ей!...

Пляшите, стреляйте, кричите – пора разговеться!...

Ай да потеха!...

И дрожит пасть над городами, над селами, над лесами и дорогами-просеками,

И не видят люди ее, и бегут в пасть ее, и пропадают на клыках незримых,

И тают, и тают, и тают

Сокровища человеческие,

Сокровища душ и сердец,

И тает Россия,

Как снег на солнце полуденном.

И вдруг –

Посвист пуль над течением реки Тишины.

И вдруг –

Тревога бесконечная, страшная, неизмеримая.

– Что это?

Враг наступает? -

Пронеслось по рядам.

– Нет, ребятушки.

Это мы пороховые погреба на Московке взрываем –

Пред тем, как из города уйти, значит,

Запасы губим.

Волнение по рядам ходит…

Говорок хладный… Слухи… Чаяния…

А смерть ждала.

Смерть испускала угарный дым из своего машинного чрева.
Смерть следила за движением черных шестеренок в своем сердце.
Смерть перегоняла по стальным жилам своим желто-черную масляную кровь.
Смерть гудела, проносясь по серым мертвым дорогам.
Смерть глотала воздух, чтобы его никому не досталось.

Смерть затыкала уши цветам, чтобы они не слышали крика.
Смерть вырывала глаза облакам, чтобы им нечем было заплакать.
Смерть поражала легкие листья прямо в зеленое сердце,
Чтобы они не чувствовали боли человеческой.
Смерть пронзала облака пыли, чтобы подрубить,
Подсечь,
Обессилить человека.

Застыли всадники, прислушались…

И вдруг –

Посвист пуль, пение пуль, танец пуль в воздухе,

Танец вселенский, миры и ритмы переплавляющий,

Марш потусторонний,

Бездна, в треске выстрелов разверзающаяся.

Пули летают, пули снуют, пули мелькают между деревьями,

Между людьми,

Между сердцами и душами человеческими.

Пули пляшут на мертвых и живых телах.

Пули пчелами снуют, дань меда кровавого с поля человеческого собирая

Для кельи стальной,

Кельи деревянной,

Кельи земляной.

Мелькают пули, в сердца вонзаются – и в землю с людьми уходят.

Треск, щебет, рассыпная дробь оружейная –

Вечный воробьиный щебет смерти!

Но и сквозь выстрелы что-то слышно…

Выстрелы – это тоже тишина.

– Ты слышишь – ангелы поют? –

Спрашивает в бою кто-то…

Или послышалось?

Тишина.

И только

Всадник без головы  –

Огромный, чЁрный –

В толпе воинов едет…

Саблей машет…

Страшны пути твои, страна обезглавленная!

5.      ГОРОД СОН

Скачет Георгий в бой, пули вокруг него свистят…

Вдруг – будто ужалило что под лопаткой…

Вдруг – заворковало что-то в голове…

Святая вода – красная почему-то – по пальцам течёт

И благоухает несказанно…

Неужели это смерть?

Падает Георгий.

Лежит в пыли, в бреду, не видит ничего,

Все видит, все знает, все понимает,

Ничего не укроется от него уже:

Мертв – и вездесущ.

Видит Георгий, лежа в бреду:

…Город спит. Улицы опустели,

 Площади безлюдны, даже псы

 Не выходят из конуры. Тишина.

 Безмолвие.

 На окраине города

 Лежит белый человек, раненый в спину,

 И кровь течет на белым снегом занесенные камни.

 Кровь.

 Кровь человеческая.

 Русская

 Кровь!

 Человек в забытьи

 Смотрит на небо белыми глазами.

 Вокруг него возвышаются дома,

 Собор вонзается в небо, здания

 Толпятся, как зеваки, потрясенные зрелищем.

 А выше - облака.

 И тишина

 Пульсирует в мозгу раненого, растет,

 Перекатывается, ударяясь о стенки черепной коробки,

 Как безъязыкий колокол. Тишина растет,

 Бьется в висках, пробивает их,

 Вырывается на свободу,

 Плотная и вязкая, поднимается в небо,

 Принимает формы и очертания, и вот уже из тишины, как из блоков,

 Строятся здания. Камень на камень

 Громоздятся удары пульса в висках раненого,

 И ему кажется, что над ним в центре города,

 Над площадью Соборной,

 Над пустотой сибирской,

 Над дорогой из златокипящей Мангазеи в далекую золотую степь

 Возвышаются здания из тишины, замки, дворцы,

 Храмы, - Вселенский собор тишины,

 галерея снега, парадиз беззвучия,

 простор без облика и отклика,

 там, где видна форма бесформенного и слышны голоса беззвучного.

 Город тишины. Город Сон,

 Обнесенный высокими стенами,

 С широкими проспектами, стройными башнями,

 Богатыми рынками, дворцами, искусно построенными,

 Галереями и музеями, театрами, где спектакли идут день и ночь,

 Город Сон

 Над рекой Тишиною,

 Тихий, безмятежный,

 Город небесный, грядущий в ночи...

 Толчок крови. Гром в висках раздается.

 Снова боль стискивает голову

 Бредящего Пьеро, белого поэта,

 Бледного раненого мечтателя,

 И новые видения встают перед ним.

 Воздух плотнеет, становится тяжелее,

 Слои воздуха надвигаются друг на друга, сталкиваются лбами,

 Бьют друг друга в грудь; полчища воздушные

 Сходятся в сражении на улицах

 Города Сна. И вот река уже

 Полна крови; не Тишиной,

 А Виной она зовется. Войска идут

 Сквозь ворота города, идут обозы,

 Идут цепью, заполняя простор полей

 Вокруг города и разоряя площади.

 Гроза разражается. Этот грохот

 Раскалывающегося на части времени разрушает Тишину,

 Крылья мечутся в небе, молнии

 Летят от одного края мозга к другому;

 Спазмы боли сотрясают тело

 Человека и мира. Рана болит.

 И вот - ветер холодит ее.

 Тело ощущает холод. Кровь уже не в силах

 Согреть человека. Ветер втекает

 В опустевшие вены. Ветер течет

 По жилам страны. Ветер заменяет миру

 Душу. Ветер, ветер!

 Он беснуется. Он поднимает

 Столбы снежной пыли. Пыль заносит

 Сложную архитектуру сновидения,

 Белая, сухая пыль,

 Душа, размолотая в порошок,

 Порох, осыпающий мир, чтобы взорваться.

 Ветер беснуется. Столбы пыли

 Бродят по городу. У них нет

 Человеческого образа, но они способны говорить,

 Видеть, думать; у них есть язык,

 И почему же он так непонятен!...

 Ропот, рокот, трепетание согласных

 Раздаются в мозгу Пьеро. Метель

 Осыпает его. Холодные руки метели

 Обжигают его, машут в лицо светом,

 Поднимают в земли,

 Кладут на что-то тонкое, как облако,

 Несут, несут далеко... Несите меня,

 Несите, руки метели! Я доверяю вам.

 Я хочу навеки попасть туда,

 В царствие ваше,

 В город Сон

 Над рекой Тишиной.

 Сон рассеивается. Тишина

 Больше не материальна. Пространство

 И время вернулись на круги своя.

 Человек лежит в больничной палате

 С перевязанной бинтами рукой, лежит и стонет,

 Еще не приходя в сознание, а над ним,

 Над больницей, над бывшей столицей Сибири,

 Над временем смутным

 Стоит город,

 Город светлый,

 Город Сон,

 В ночи к людям грядущий.

6.      ПОЛЕГЛО ЮНОЕ ПЛЕМЯ!

Только Сон…

Только Война и Мир…

Только сын земли – голый на земле голой…

Только человек перед небом черным…

Только нагота сердец…

Только тщета – всего человеческого.

Когда ночью Георгия хоронили,

Темно было и страшно.

Ветлы ветвями шелестели, колдуя.

Ветры паутиной людей пеленали –

Нитями незримыми,

Цепкими,

Острыми.

Темнота кусалась, как крапива.

И в темноте этой

Други последние –

В слякоти земной, осенней, зыбкой

Похоронили слякоть человеческую...

Похоронили тело,

Что человеком было.

И сказал друг Алехан над могилой –

Тело умерло,

А человек не может умереть.

Сказал коротко –

И молча вперед указал, куда дорога вела.

А впереди было –

Только одиночество.

И завывание ветра.

И темная дорога изгнания.

И красные лужи по земле русской, –

Красные лужи, красные лужи,

Черное небо.

И под небом этим,

Небом черным, небом красным, небом злым –

В войнах, ересях, кострах самосожженческих –

Полегло юное племя…

В войнах, дуэлях, долгах, ознобе бессмысленности жития –

Полегло юное племя…

В войнах, распрях, сшибках самолюбий, битвах классовых –

Полегло юное племя…

Полегло.

Падают кости…

Падают на квадраты площадей городских,

Падают на квадраты полей,

Падают на клетки судеб человеческих…

Как завершится сие? Как игра к концу подойдет?

Кто в выигрыше останется?

Падают кости…

Падают судьбы…

Ломаются судьбы человеческие…

Сдавленный крик кровью сквозь зубы плещется…

Глаза кровью наливаются…

Судьбы сходят с орбит…

Тяжела она, воля Господняя.

Совершается предначертанное.

Бросают жребий Спас и демон при дороге.

Тень и свет чередуются в небе…

И творится над судьбами она,

И вершится она –

Превыше жизней и смертей человеческих,

Превыше боли и счастья нашего –

Закону иному послушная –

Игра, игра… жестокая игра.